Иван Васильевич Кухоруков был 20 - 23 года рождения, точнее не помню. Воспитывался он в детском доме. Может быть, поэтому папа занял в его душе пустующее место отца. До конца дней он писал папе длинные пылкие письма. Пытаясь что-то разъяснить мне, он сказал как-то:
«Ты знаешь, Александр Львович был невероятно обаятельным. Мы не просто любили его, мы были поголовно в него влюблены. Ты понимаешь?»
Это был сухопарый, ловкий, подвижный человек, лихой плясун. После расформирования полка Кухоруков папиными усилиями был отправлен в училище, потом в академию и закончил службу в городе Риге в чине полковника.
Он не пропускал ни одной возможности приехать к папе или ко мне и появлялся в Москве как минимум 2 раза в год. На встречах корпуса он преображался, и дерзкий веселый парень проглядывал сквозь скучный строгий пенсионный облик.
Обязательно заводили частушки, желающие выскакивали в круг и с притопыванием и приплясыванием несли что-то веселое и непотребное.
Не могу удержаться, чтобы не процитировать фронтовой фольклор от Ивана Васильевича:
«Девка к тебе грудию,
Подымай орудию».
Остальные орали по очереди что-то в этом же духе.
Войну он закончил старшим лейтенантом, командиром 3-го эскадрона, опытным и лихим воякой, которому папа не раз доверял командовать головным отрядом (ГО) в их дерзновенных и рассчитанных атаках. Это именно он возглавлял колонну полка при операции выхода на Эльбу и сумел проявить себя как командир и орёл. Вообще его имя часто упоминается в истории полка.
А вот совсем другая история, от самого И.В., о первой послевоенной неделе. Представьте себе майское утро в Германии. Когда веет нежный ветерок, кругом зеленеют леса и долы, под тобой бодрый сильный конь, а тебе 20 лет, и ты победитель!
Вот приблизительно в таком состоянии души пребывали Кухоруков и его приятель, когда по какому-то делу оказались недалеко от уютного двухэтажного домика, из трубы которого курился симпатичный дымок.
Повинуясь озорному порыву, они свернули на ухоженную дорожку и вскоре спешились у крыльца. В доме завтракала немецкая семья. При их появлении ложки со стуком упали на столешницу. Один взгляд хозяина в сторону молоденькой дочери, и фройляйн как ветром сдуло на второй этаж. Перепуганные до смерти хозяева, уронив стулья, вскочили, изобразили на лице улыбки и пригласили их к столу.
Офицеры в ответ щелкнули шпорами, но при этом мучительно соображали, зачем их под этот мирный кров занесло и как бы отсюда поэлегантней отчалить. Кухоруков в поисках цели визита стал обводить глазами комнату. Стояла гробовая тишина, время шло, а цель никак не обнаруживалась. Наконец ему на глаза попался проигрыватель, и спасительная идея родилась. К этому времени они довольно сносно научились говорить по-немецки. Он спросил:
«Бах есть?»
«Я-Я».
«Поставьте, пожалуйста!»
Ошалевший хозяин трясущимися руками поставил нужную пластинку и завел патефон. Озорники сели на стулья у стены, поставив по-кавалерийски шашки между колен и опершись руками на эфесы.
Когда хорал отзвучал, гвардейцы встали, звякнули орденами, щелкнули шпорами, сказали «данке шён», вышли, взлетели на лошадей и уже через минуту были опять в пути, счастливым веселым галопом покрывая зеленую степь .

А Победа продолжала лететь над их шальными головами и трубить в свои весенние трубы!

А вскоре после этого с ним случилась ЛЮБОВЬ ВСЕЙ ЕГО ЖИЗНИ.
Это произошло, когда полк стоял в Венгрии на отдыхе. Вообще части, которые воевали в Германии, были оттуда выведены сразу после окончания боевых действий и замещены войсками, стоявшими до этого в тылу.
Папин полк был отправлен на отдых в Венгрию. Ну, отдых, так отдых. Тщательно разместив лошадей и наскоро – себя, в первый же вечер гвардейцы - казаки полным боевым составом явились на деревенские танцы. Вот там Иван и увидел Маричку. Если в 60 лет он был плясун, каких мало, то что он выделывал в 20, да еще под взглядом блестящих глаз, просто уму непостижимо.
Потом было долгое провожание и стояние у калитки, потом свидание. Деревенкие ребята отреагировали остро – несколько раз пытались его побить, когда он возвращался вечером к себе, и один раз даже вполне прилично отметелили.
Больше всего пришла в ужас мама Марички и к исходу второй недели силком отправила дочку к родне в отдаленное село. Бедный влюбленный с друзьями приготовился в первое же увольнение ехать туда, но неожиданно пришел приказ – в течение ночи собраться и конным маршем двигаться в сторону России.

Рассказывая об этом, он едва сдерживал слёзы. "Нам просто не хватило времени. Ты понимаешь, у любви есть правила. Нам просто не хватило времени!", - повторял он с отчаянием, как будто и не было этих тридцати пяти лет, которые отделяли его от прошедшего. И я хорошо понимала, что он имеет в виду, что такое время для прекрасного танца любви. Особенно когда ты так молод и неопытен. Ведь это были совсем юные и невинные люди, впервые, как говорят англичане, "упавшие в любовь".

Кухоруков рассказывал, что перед отправкой, на рассвете, когда полк выстроился на деревенском плацу, он представлял собой живописное зрелище. Прознавшие про уход кавалеристов, на площадь сбежались все красотки села и окрестностей. Таким образом, к моменту построения у каждого стремени стояло по мадьярке (повторяю – не у каждого всадника, а у каждого стремени). Не было только Марички. И не было шансов увидеться с ней вновь.
А дальше начинается чудо. Попав а академию, Кухоруков, единственный из слушателей, в качестве иностранного языка выбрал венгерский. Этот язык считается очень трудным для русскоязычных, но И.В. выучил его в совершенстве. Это был единственный шанс попасть после академии на службу в Венгрию.
Вы уже обязательно думаете, женился ли он или нет. Женился, конечно, куда ж деваться. Даже прижил двоих сыновей. Но не получилось в семье ни тепла, на даже привязанности. Я его жену ни разу не видела. Она никогда на встречи не приезжала. Или сама не хотела, или И.В. не брал.
Но в Венгрию они поехали всем семейством, как положено офицерам. Часть располагалась довольно далеко от того места, которому принадлежало его сердце. И опять поездка туда была сопряжена со многими трудностями. Надо было что-то наговорить жене. Но еще важнее было что-то наговорить особисту. Пятнадцать лет он ждал этого момента, душа сгорала от нетерпения, но прошло несколько месяцев, прежде чем ему удалось вырваться и в выходной день на машине приехать к заветному крыльцу.
Сердце билось как бешеное, когда он постучал. Дверь открыла мама Марички. Она его узнала, как будто они расстались только вчера, и с ужасом закричала:
«Казак, ты опять приехал! Мало тебе того, что ты натворил! Жизнь всем сломал! Уходи, пожалей ее хоть сейчас»
И захлопнула дверь перед носом.
Пришлось пойти по соседям. Благо, теперь он мог с ними разговаривать на их языке. Оказалось, что Маричка чуть с ума не сошла, когда узнала, что полк ушел, и сохла по нему лет пять. В конце концов ее смогли уговорить выйти замуж за какого-то вдовца в дальнем селении, и она покинула родительский кров, так и не простив, что ее когда-то увезли и спрятали от судьбы. Узнал он также, что у нее уже двое детей, старый муж и большое крестьянское хозяйство.
Пора было возвращаться в часть, пока не хватились и не выследили. (Кто не помнит, времена были ещё вполне людоедские). По дороге домой он свернул в лесок, выключил двигатель и долго сидел в машине в тяжелом раздумье. Всю свою жизнь он посвятил этой встрече - и опоздал. По жизни нельзя идти назад, только вперед. А впереди было пустое унылое пространство. Тогда, в лесу, он принял очень тяжелое для него решение – не искать больше встречи с Маричкой, не мучить ни себя, ни её.
Думаю, именно с этого момента он стал превращаться с сухого служивого офицера без карьерной перспективы.
Последние годы он жил в Латвии. Вел какую-то военно-патриотическую работу, которая никому не была нужна, был вежлив, подтянут и застегнут на все пуговицы, пока не попадал на их полковые сборища. Тогда на несколько часов он превращался в озорного веселого крылатого комэска, которому все по плечу и сам черт не брат.
Такая история.