Блокада Ленинграда глазами участника обороны, часть 2 Пётр Лукьянович Сопильняк
Воевал мой дядя на Ленинградском фронте, и голодали они не так, как сами ленинградцы, но тоже до полного безумия. Например, он рассказывал, что если к ним какой-нибудь начальник с инспекцией являлся на лошади, в нее палили со всех сторон, независимо от того, сидит ли еще на ней всадник или уже хватило ума выметнуться из седла. Кого-то действительно так застрелили. Лошадь обдирали, пока она еще по инерции бежала.
Немцы, со слов дяди, тоже голодали, но не так, как наши. Я спрашиваю, откуда он это знает. Он говорит, потому что у них паслась корова с теленком, а наши бы теленка давно с голодухи съели. Так наши многие часы и бездну смекалки потратили на то, чтобы заманить рогатенького дурачка к своим окопам. Но не вышло. Немцы тоже были не промах, караулили крепче, чем оружие.
Они сидели в окопах напротив друг друга, и многие знали друг друга в лицо. Немцев все-таки кормили получше. Им бросали продовольственные посылки. Если посылки падали на нейтральную полосу, то никто не стрелял, а с двух сторон из окопов выпрыгивали солдаты и пулей неслись к посылке – кто первый успеет. Иногда дрались, но никогда не применяли оружие – установилось своего рода «водяное перемирие».
Как-то раз дядин взвод раздобыл мешок пшеницы. Вообще-то под угрозой расстрела всю еду полагалось сдавать на кухню, но все пытались добычу припрятать. А как съесть пшеницу? Она же не разваривается! Сначала они её старались втихомолку раздолбить на камнях, потом терли. Как ни мучились, сварить до каши не удалось. Они съели то, что получилось, и всех немедленно прохватил понос. Так их и вычислили, потому что они, извините, ходили непереваренными зернами. Еле отбились от трибунала. Но зерно пришлось отдать все, до пыли.
Наши войска на Ленинградском фронте были почему-то в большой степени укомплектованы узбеками, которым это двухлетнее сидение в болоте было еще мучительнее, чем другим. Так вот, сидят они как-то в окопах, делать нечего, есть нечего, холодно, мокро, а немцы с утра до ночи талдычат по репродуктору: «Русские, сдавайтесь. Русские, сдавайтесь. Мы вам..», ну, и все такое прочее. ПередохнУт немного и опять за свое. И вот в очередную паузу робкий голос с сильным акцентом: «Русский нет. Узбек нада?». Тут же политруки метнулись, но слава Богу, не вычислили.
А вот как дядя рассказывал, какие плакаты висели у немцев в блиндажах. Это они смогли увидеть, когда вышибли сидельцев из насиженных землянок. (Вообще дядя говорил на восхитительной смеси русского и украинского, отчего делалось еще смешнее).
Так вот, говорит он, на картинке нарисован самолет У-2. В кабине сидит летчик «у шапци, у кожуси», а на земле стоит дедок в ватнике и с бородёнкой. Летчик кричит сверху: «Дид! Нимци у сэли е?» Дед отвечает: «Е». Тогда летчик достает большой тесак, перегибается и начинает пилить веревку, на которой под самолетом привязана бомба – готовится бомбить позиции.
Как-то почти случайно, и уж точно неожиданно, я услышала от него, что когда их сняли с Ленинградского фронта и отправили на другой участок войны, у них начался сплошной праздник.
"Почему?!"
"Убьют - так хоть на сытый желудок".
Когда блокаду прорвали, гвардии капитан Пётр Лукьянович Сопильняк, при росте больше 180 см. весил 52 килограмма.
Войну он закончил под Кенигсбергом, после тяжелого ранения. Только лихое украинское своеволие и веселый нрав помогли ему сохранить руку. Он не дал разрешение на ампутацию.
Врач сказал:
"Зачем она тебе? Все равно будет висеть как плеть."
На что дядя ответил:
"А я её в карман пиджака буду закладывать, для солидности."
Хирург посмотрел в его глаза, имевшие выражение точно как у Швейка, махнул рукой и отступился.
А рука полностью восстановилась, и никаких проблем с ней не возникало.
Хочется еще рассказать, что он часто подшучивал, как какие-то соседские евреи ходили гуськом один за другим. Впереди старый Шлёма, за ним Черня с ребенком, потом Соломон и Рувим, следом Ривка с кастрюлей. Я не сразу поняла, что он так подшучивает над подвигом своей семьи. В погромы они прятали соседей у себя в подполе, и таким строем соседи сначала шли прятаться, а потом им стучали в крышку, они выбирались из подпола и отправлялись восвояси тем же порядком.
Когда я стала совершенно взрослой и у меня завязывались с кем-то отношения, похожие на дружбу, я спрашивала у себя: «Интересно, а они меня спрячут, если что». И ответ почти всегда был отрицательный. Попробуйте, советую, очень хорошая тест-система. В такой стране, как наша, никто не знает, чья завтра очередь сидеть в подвале – не то у соседа, не то на Лубянке, или еще где...
8 августа 2008 года оказалась очередь осетин в Цхинвали. Так что быть готовым никогда не помешает.
П.С. У меня нет под рукой семейного альбома, поэтому я нашла фотографию военных лет, которую сделали в окопах Ленинграда.
29 января 2014 года.
Продолжение следует.
Отзывы
|
