Шамиль.Часть 4. После возращения пришлось все начинать сначала. У него получилось и это. Руки и мозги у него были золотые. Помимо зубных дел, он освоил выделку шкурок каракуля особого качества, которые они называли «антик». Из него шьются лучшие папахи, самые дорогие и красивые. Он и мне подарил такую прелестную шкурку.
Я познакомилась с Шамилём в Москве в 1965 году, когда поступила в институт.
Как раз и папа был в Москве в командировке, и мы жили у маминого брата дяди Саши в его полуподвальной комнате на Домниковке (Теперь эта старинная московская улица носит имя Маши Порываевой, снайпера, Героя советского Союза). Вот в этом полуподвале и появился стремительный Шамиль. На радостях, что он нас нашел, он постоянно двигался, не умолкал ни на секунду, обнимал нас всех вместе и по очереди и никак не мог утихомириться. Меня поразило, что чаще всего он восклицал, описывая свои поиски: «Я думал, приеду в Москву, пойду к Розе. А Роза умер! Ты понимаешь, Роза умер! Как жить – Роза умер!» Вот это «как жить – Роза умер!» произвело на меня сильное впечатление.
Роза – это мамина тетя. Прожив не очень долгую жизеь, она успела сделать добро громадному количеству человек. Но я и не представить себе не могла, что она была такой важной для папиного ординарца. Рассказ про нее еще впереди, а в тот момент я узнала, что и Шамилю она успела сделать так много хорошего, что ее смерть принесла ему настоящее горе.
Несколько раз он нас смешил. Когда папа после десятилетнего стояния в очереди получил квартиру, Шамиль искренне удивился.
«А что, никакого помещичьего дома в Николаеве не осталось, нет?», - совершенно серьёзно спрашивал он нас в письме. О, эта кавказская ментальность!
С течением времени Шамиль стал делаться все более религиозным. Все-таки в медресе умели учить, это несомненно. В очередной приезд в Москву на годовщину Победы они пришли к нам вдвоем с Марьям на ужин. Было удивительно, что Шамиль захотел сотворить намаз. Я предоставила ему детский коврик, и он пошел на балкон. Думаю, наши светские физиономии мешали ему настроиться на божественный лад. Вначале папа молчал. Но когда Магомед-Расул стал спрашивать, из какого мяса приготовлена еда, он не стерпел.
«Шамиль», - сказал ему отец, - «мы с тобой на фронте столько поросят съели – чудом сами щетиной не обросли. Что ты сейчас коран вспомнил, не поздно ли?»
Шамиль отвечал папе, как взрослый говорит ребенку.
«Александер Ливович! Ми на фронте биль, ми на войне биль. Воинам коран разрешает всё есть, чтобы силя биль. А сейчас мирное время, надо слюшать коран».
Должна сказать себе в похвалу, что независимо от того, спросил меня Шамиль или нет, я никогда не готовила папиным мусульманам еду из свинины. Зачем создавать проблемы на ровном месте? Ну, важно им это. Надо считаться.
Еще одна просьба прозвучала уже от Марьям. Когда я пошла на кухню резать хлеб, она крикнула вслед, чтобы я не делала это по-московски. Оказалось, что по-московски – это тонкими ломтиками. Им на такой хлеб даже смотреть было неприятно. Когда я принесла хлебницу с крупными ломтями, они оба перевели дух.
К москвичам у всей страны было множество разных претензий. Марьям высказала мне какую-то совсем оригинальную. Оказалось, что пару раз, когда они уходили от меня, они чуть не пропадали от голода. Представляете, каково это слышать хозяйке! У меня же стол всегда ломился от яств. Оказалось, всему виной московская манера подавать на стол вначале салаты. Я их делаю хорошо, знаю десятки, вот они и наедались всякими листиками и ломтиками. Пока сидели за столом, все было хорошо. Но когда они уходили, то оказывалось, что кроме этой легкой еды, ничего и не съедено!
Когда мы с Сусанной оказались у них, Марьям показала мне, как надо накрывать стол по-дагестански: надо подать на стол мясо, хлеб и зелень одновременно. И всё! Это и правда можно сделать восхитительно. Я потом иногда пользовалась такой манерой.
Году в 83-м - 85-м (не помню точно) мы с Сусанной отдыхали в Ессентуках и на 2 недели заехали к ним в Махачкалу. Эта поездка произвела и на меня, и на нее очень сильное впечатление и наложила отпечаток на всю нашу последующую жизнь.
Первый раз в жизни мы увидели маленький личный рай. Основу усадьбы составлял одноэтажный дом с гостиной, двумя спальнями и санузлом. В доме никто не ходил в обуви. Её снимали на крыльце. Я очень не люблю ходить босиком, так я себе в прихожей запасала носочки. Окна в доме всегда были закрыты наглухо, потому что в Махачкале летают комары размером с Б-52, не меньше, и такие же опасные. Но думаю, не только поэтому.
Шамиль и Марьям уступили нам с Сусанной свою спальню, а сами перебрались в гостевую. Так вот, в первую же ночь я засунула руку под подушку и наткнулась на что-то холодное. Оказалось – кинжал (Сусанна клянётся, что кинжал под подушкой все-таки нашла она, сильно порезав им палец).
С приездом на Кавказ вас, господа!
Быть готовым ко всему и быть готовым постоять за себя – тоже хороший урок, хотя и страшноватый.
Весь двор был перекрыт решеткой, увитой виноградом. Собственно, вся жизнь протекала в этом зеленом раю, где никогда не было слишком жарко под пологом созревающего урожая. Посредине бетонированного двора протекал ручеек, в котором мыли посуду, стирали, ополаскивали фрукты и ягоды. Сидеть надо было на корточках, наклонившись к арыку.
Вот устроишься так с корзиной фруктов. Тепло, пахнет виноградом, над головой зеленое небо, птицы скандалят из-за зрелых ягод, вода легко журчит, и время вдруг останавливается. И делается непонятно, как можно жить по-другому, а главное, зачем жить по-другому: двадцать лет учиться, метаться с работы домой, на дежурство, домой, в школу, домой, в автобус- метро-автобус-магазин-метро-автобус. И так до самой смерти без единой минуты покоя и свободы.
Глядя на Марьям, порхающую по своему царству, я вдруг увидела человека, который не работал ни одного дня. Это значило, что на нее не кричал ни один начальник, она не умирала на автобусной остановке, обливаясь потом от ужаса из-за возможного опоздания на работу на две с половиной минуты, она не зубрила по ночам перед экзаменом, не боялась экзаменатора и его ассистента.
Ей никогда не надо было брать больничный, значит, она не боялась участкового. Она не зависела от того, сочтет ли он температуру 37.3 достаточной для вызова врача на дом, или начнет по-базарному орать за это.
Я увидела свободного человека.
По левому краю двора большое место занимала летняя кухня – средоточие жизни. Рядом с ней помещался маленький столик на двоих. На нём в семь утра Марьям подавала завтрак, всегд один и тот же: бутерброд из трёх компонентов одинаковой, в два пальца, толщины - ломоть хлеба, слой масла и слой чёрной икры. Запивалась еда напитком. который назывался калмык-чай. Это крепко заваренный черный чай, немного подсоленный, в который бросался кусок сливочного масла. Потом Шамиль уходил на работу, а Марьям начинала готовить обед, каждый день свежий. Мысль о том, чтобы два дня подряд есть один и тот же обед, вызывала у них отвращение. Мясо, конечно, использовалось только парное. Для того, чтобы его купить, Шамиль каждый день заходил на рынок. К мясу закупались овощи и фрукты, тоже на один день. У другой стены стоял большой крепкий деревянный стол – для гостей. В глубине усадьбы – туалет, в котором вместо гвоздя с обязательной газетой стоял кувшинчик для воды. Зачерпнешь в арычке чистой горной водички и идешь в кабинет для размышлений.
Посредине двора были установлены качели с трехместным диваном. Шамиль уходил на работу рано утром, потом появлялся около часа. Мы обедали, и он устраивался отдохнуть на пару часов. Я садилась поблизости мыть посуду, и он начинал покачиваться и рассказывать. О чем только он не говорил – о юности, о Марьям, детях, внуках, войне, жизни.
Рассказал Шамиль и о том, что однажды не то в Венгрии, не то в Германии орлы и гвардейцы грабанули ювелирный магазин. Я слышала от родителей отголоски этой истории. Дело в том, что в Уральске на первый же полковой бал в 1946 году по случаю дня Победы многие офицерские жены явились в десяти кулонах. Мама отозвала одну из них и посоветовала все-таки оставить на шее один – в тон платью, а остальные приберечь для другого случая. Женщина в сердцах ответила, что она тоже Ване говорила, что так надо сделать, а от накричал на нее и велел одеть все кулоны, какие есть. Пусть все видят, как он содержит жену.
Было очевидно, что все эти украшения имеют общее происхождение, неизвестное полковому командиру. Возникла некоторая неловкость. Чтобы ее преодолеть, маме и Свете тоже подарили по кулону. Они у нас есть до сих пор. Это красивые стекляшки, но откуда могли знать крестьянские дети, увидевшие сияющую витрину, что это бижутерия, а ценные вещи хозяева наверняка успели прихватить с собой в саквояжике.
И вот Шамиль неожиданно рассказал, как это было. Думаю, он был в числе и организаторов, и активных участников этого маленького рейда. Так как я о грабеже давно догадалась, я спросила главное для меня – почему они не сказали об этом отцу.
«Зозуля приказал бы сдать всё в казну», - спокойно ответил Шамиль
И это была чистая правда.
В 1980 году на юбилейную встречу приехало неожиданно много народу. Папа был после инсульта, это чувствовалось, хотя он уже вовсю работал – тренировал олимпийскую сборную. Все в очередной раз собрались у нас, и я вдруг увидела, как спокойно и властно Шамиль организует вокруг папы зону комфорта.
Вечер был чудесный, все так любили друг друга, так радовались встрече, пили, пели, не могли наговориться и навспоминаться.
Но в какой-то момент я увидела, что папа побледнел, и ровно в ту же секунду Шамиль сказал:
«Всё. Батя устал. Ему пора отдыхать, все прощаемся и уходим». Все встали и вышли.
Умер Магомед-Расул в конце восьмидесятых годов от рака печени. Марьям делала все, что можно. Он был любим и ухожен. И до самой последней минуты твердил Марьям, чтобы она держалась за полк - полк не бросит, не оставит, не даст пропасть. Полк – это крепость.
Спасибо тебе, Шамиль, и прощай.
10 ноября 2013 года.
Продолжение следует.
А начало смотрите тут:
Шамиль. Часть 1.
Шамиль.Часть 2.
Шамиль.Часть 3.
Отзывы
|
